Седьмой сезон «Рика и Морти» ощущается как долгий выдох после череды взрывов и тут же — как новый вдох, но уже не ради трюка, а ради правды. Тон задаёт ироничная «интервенция» друга дома, который давно стал мемом: веселая маска съезжает, и под ней проступает зависимость, одиночество, усталость. Семья впервые пытается помогать по-взрослому — не гаджетами и не сарказмом, — и это вдруг оказывается труднее, чем любой межмерный квест. Дальше мир подкидывает ещё один эксперимент: Рик и Джерри меняются «головами» — не телами, а именно темпераментами, и дом на пару дней превращается в учебник по катастрофам. Оказывается, гению тяжело жить с чужой робостью, а «слабаку» — с властью над кнопками, которые нельзя нажимать безнаказанно. Семью удерживает не интеллект и не удача, а старомодная вещь под названием доверие.
Старые призраки тоже возвращаются, но по-новому. Президент заявляется с кортежем и доктор Вонг — и Рику приходится обсуждать эмоции в тот самый момент, когда прежняя любовь марширует по штату со своей армией. Несколько часов он балансирует между исповедью и шоу силы и впервые выигрывает не бластером, а фразой, которую раньше заменял шуткой. На другом краю спектра — ужасно земной ужин со спагетти: случайная ниточка в тарелке приводит к глубоко спрятанной эксплуатации, которую веками прятали под соусом «традиций». Разговор за столом ломает удобный мирок: иногда мир держится не на великих уравнениях, а на молчаливом согласии не смотреть туда, где больно.
Саммер играет центральную роль и не делает из этого парада пафоса. Рик вручает ей опасную «игрушку» для настройки личности, а брат, конечно, крутит регулятор вместе с ней. Результат — не карикатура, а трезвое исследование власти над собой и близкими: когда ты подстраиваешь другого «чуть-чуть», он перестаёт быть собой. Морти в другой линиии получает вместо алгебры межзвёздный блокбастер про войну чисел и букв и вдруг оказывается там, где рядом нет деда: приходится самому решать, что такое правильный ответ, когда формулы стреляют.
Главная же дуга — охота на источник риковской боли — наконец перестаёт быть фоновым шумом. Рик собирает полотно из улик, проглатывает острую помощь циничного союзника, который давно выбыл из моральной игры, и выходит на прямую. Встреча с тем, кто сломал его когда-то, идёт без театральных монологов: это не шахматная партия, а драка, после которой стены молчат. Победа не приносит облегчения: когда центральный враг исчезает, остаётся зияние, которое раньше прикрывали местью. Смысл придётся собирать заново — не из теорий, а из отношений.